Если Ассиндер думает, что центральный болт белый и попытается его вытащить, он может привести в действие спусковой механизм. Но если я предупрежу его, я точно пропал. И зачем мне рисковать жизнью, предупреждая Ассиндера? Человека, который мошеннически воспользовался именем своего хозяина, чтобы выставить мою мать из дома? Который тайком присваивал деньги упомянутого хозяина? И которому, по-видимому, платили мои враги, чтобы он шпионил для них?

— Белый, верное дело, — пробормотал он себе под нос.

Верное дело! Похоже, до него не доходили слухи о ловушке! И все же, совсем недавно он собирался заставить открывать тайник меня. Теперь он, казалось, забыл о моем присутствии, и, воспользовавшись моментом, я тихонько отступил в темноту.

— Ты куда? — спросил он, обернувшись, когда я уже находился у самой двери. — Не хочешь получить свою долю — и черт с тобой.

Ассиндер полагал, что из дома мне не выбраться, и я подозревал, что свою долю я получу сполна, когда он изобьет меня до полусмерти — если не хуже — и бросит валяться в беспамятстве возле ограбленного тайника, а сам благополучно скроется.

В следующий миг я тихонько выскользнул из гостиной, спустился по лестнице настолько быстро, насколько представлялось возможным в кромешной тьме, прошел через холл и минуту спустя уже отодвигал засовы задней двери. Какое все-таки счастье, что мне пришло в голову отпереть замок! Однако, отворив дверь и выскользнув наружу, я по-прежнему не представлял, как мне выбраться с заднего двора.

Ледяной воздух с едким привкусом сажи и жженого угля обжег мне горло и легкие, и я вспомнил свое первое ужасное впечатление от зимнего лондонского рассвета. Стоял лютый мороз, а у меня не было куртки. В считанные секунды я перелез через низкую полуразрушенную стену между двумя задними дворами в надежде найти выход на улицу с заброшенного соседнего участка. Однако там я обнаружил, что он обнесен стеной высотой футов пятнадцать, усаженной по верху длинными остриями. Вдобавок, проведя по ней ладонями, я убедился, что на гладкой кирпичной кладке нет ни единого выступа, чтобы уцепиться рукой или опереться ногой.

В следующий миг я услышал грохот, подобный удару грома. Потом наступила мертвая тишина. Я посмотрел на дом и увидел, как на верхних этажах зажигаются свечи. Значит, в тайнике действительно стояла ловушка! У меня не было времени размышлять о печальной участи мистера Ассиндера, ибо теперь, когда он поднял на ноги весь дом, мне самому грозила опасность разоблачения. В любой момент кто-нибудь мог выбежать во двор, чтобы разбудить мистера Фамфред а и грумов, спавших над конюшней и каретным сараем.

Ну конечно! Внезапно я понял, что мне надо делать.

Я бросился через двор к каретному сараю и заколотил кулаками в обитую железом дубовую дверь. Бросив взгляд через плечо, я увидел, что в доме загораются яркие огни, и услышал крики и звон колокольчиков. Все свидетельствовало о переполохе со всей очевидностью, какой я только мог желать.

Спустя минуту мучительного ожидания дверь открылась, и мистер Фамфред, в ночной рубашке, со свечой в руке, уставился на меня сонным взглядом, каким, вероятно, смотрел на мисс Квиллиам много лет назад.

— В доме тревога! — крикнул я. — Меня послали разбудить вас!

— Тревога? — переспросил он и поднял глаза на окна над нами.

— Всем приказано сейчас же явиться туда! Я разбужу грумов, — крикнул я, порываясь протиснуться мимо дородного кучера.

К моему облегчению, мистер Фамфред посторонился, и я взбежал по ступенькам на верхний этаж каретного сарая. Я обнаружил, что он разделен перегородкой на две части: в одной хранилось сено, а в другой на полу лежали два матраса. Здесь-то и спали крепким сном два грума.

Я принялся трясти парней, громко крича:

— Скорее! Вас требуют в дом, немедленно! Ограбление!

Они просыпались медленно, ворча и чертыхаясь сонными голосами. Я продолжал вопить без передышки: «Воры! Ограбление! Живее!»

Разыгранное мной смятение и явные признаки переполоха в доме убедили грумов. Они натянули одежду поверх ночных рубашек и, спотыкаясь и оступаясь в темноте, спустились вниз и вышли.

Не теряя ни минуты, я открыл окно, выходившее в проулок за конюшнями, перебрался через подоконник, немного спустился вниз по стене и наконец спрыгнул с высоты нескольких футов. Караульные, привлеченные шумом, наверняка уже бежали к дому, но сейчас в проулке не было ни Души.

Я осторожно двинулся к улице. Наконец-то я свободен. У меня на руках почти пятьдесят фунтов! Я наконец-то завладел завещанием Джеффри Хаффама! Потом я вдруг сообразил, что до моего дня рождения осталось всего несколько часов.

Персонажи, непосредственно не участвующие в событиях романа, обозначены курсивом. Те, кто мог бы владеть имением, если бы вступил в силу утаенный кодицилл Джеффри Хаффама, обозначены жирным шрифтом. Те, кто мог бы владеть имением, если бы было представлено в суд завещание обозначены КРУПНЫМ ЖИРНЫМ шрифтом.

ЧАСТЬ ПЯТАЯ

МАЛИФАНТЫ

КНИГА I

НЕ В ТЕХ РУКАХ

Глава 101

С каким удовольствием представляю я замешательство, охватившее Застарелое Разложение! Вот леди Момпессон и сэр Дейвид в ночных одеяниях спешат к большой гостиной в окружении переполошенных слуг. Когда они входят, лакей Джозеф зажигает газовый светильник, а потом его и других слуг низшего ранга хозяева выгоняют из комнаты с наказом бежать за врачом и караульными. В глубине залы мистер Такаберри склоняется над распростертым на полу телом. В тусклом свете единственного газового фонаря видно, что на прекрасном турецком ковре медленно расползается темное пятно.

— Посмотри, всё ли на месте, — говорит леди Момпессон.

Сэр Дейвид переступает через тело, заглядывает в тайник, а потом торопливо возвращается к матери и шепчет:

— Оно пропало! — И с ужасом добавляет: — Похоже, больше ничего не похищено.

— Что пропало? — спрашивает леди Момпессон, но, прочитав на лице сына смятение, переводит взгляд на тело. — Обыщи его! — властно приказывает она.

Сэр Дейвид опускается на колени рядом с мистером Такаберри, который расстегивает на раненом куртку и говорит:

— О, позвольте мне разобраться с ним, сэр! Не пачкайте ваше дорогое белье. Гнусный предатель! Сначала хафемские ренты, а теперь это. Он недостоин вашей заботы.

— Не загораживайте мне свет, старый болван! — восклицает сэр Дейвид.

Со всем достоинством, какое только возможно сохранять в ночной рубашке и ночном колпаке, дворецкий подымается на ноги и отходит в сторону, предоставляя своему господину обшаривать карманы раненого.

— Оно должно быть здесь! — секунду спустя выкрикивает сэр Дейвид и начинает обыскивать карманы по второму разу. И снова ничего не находит. Тогда он низко склоняется над раненым и спрашивает: — Что вы с ним сделали?

Мистер Такаберри смотрит на хозяина, а потом бросает взгляд на леди Момпессон.

— Прошу прощения, ваша светлость… сэр… но мне кажется, мистер Ассиндер…

— Оно должно быть здесь! — выкрикивает сэр Дейвид. — Он получил пулю в грудь, как только открыл тайник!

— Значит, у него был сообщник, — говорит леди Момпессон.

Сэр Дейвид встает и приказывает дворецкому:

— Созовите всех слуг, немедленно. Всех надлежит тщательно обыскать. Их самих и их вещи.

— Слушаюсь, сэр. Но если украдена какая-то вещь, боюсь, теперь уже слишком поздно. Некоторые слуги покинули дом, отправившись за подмогой.

— Тем не менее выполняйте приказ. Похищен важный документ.